Юбилею Улуро Адо. Крепкая мысль

В Олеринской тундре Нижнеколымского района Якутии 30 апреля в 1938 году родился Гаврил Николаевич Курилов – Улуро Адо – основоположник юкагирской поэзии, юкагирской письменности, драматург, публицист, доктор филологических наук.

У меня на руках новый сборник стихотворений Улуро Адо «Отсветы любви». Это литературно-художественное издание увидело свет в 2021 году благодаря Акционерному Обществу «Национальная издательская компания «Айар» им. С. А. Новгородова». Отпечатано в АО Медиа-холдинг «Якутия» тиражом 100 экземпляров.

Библиографическую цен-ность придаёт изданию не только тираж, но и то, что в этом 2023 году Гаврилу Николаевичу Курилову исполняется 85 лет. Многая лета!

Стихотворение «Иначе не могу» вращают мои размышления о том, что поэт, писатель, художник слова не удобный человек, порой крайне, ведь жизнь поэта – это каждодневная исповедь.. Народный поэт – это исповедник и молитвенник своего народа.

У Бога ничего случайно не бывает. Ослепшему Он даёт новое глубинное прозрение. В 2004 году Гаврил Николаевич пишет об этом в стихотворении «Туман» Озвученная мольба»:

«.. Лишен я счастья видеть
свет желанный.
Лишен путей своих
к наукам и стихам!»

Здесь важно отметить, что автор признает необычайное одиночество своего пути.. Но «омертвевшую туманность», «тьму» напрочь взрывает «крепкая мысль» поэта! «Как за лучи» он держится нее и прозревает духовно. Это великий подвиг Гаврила Николаевича, который ведёт и поведет многих ослепших, ослепших духовно.

Что значит для автора «крепкая мысль». Это его память, его верность к женщине, друзьям, братьям, своему юкагирскому народу.

Никто не знает, что «предназначено Всевышним», и Его промысел не объять умом. Время атеистического представления о судьбе воспитало не одно поколение советского периода, но мечта о светлой и благородной жизни, истинной свободе, где человек – «владыка своей судьбы, неповторимой», словно Святой Дух скрепляет мысли поэта. » Прожить, творя себя». Брату Семену.

Память воскрешает не только чувства, но и конкретные визуальные картины. Живопись Афанасия Осипова народного художника СССР, академика, «.. радикально, мечтою новой ослепляя нас на миг» зовёт вперёд «в таинственную даль..»

Мысль антична, автохтонна. Осознавая вечность земной жизни автор постигает в то же время скоротечность личной жизни, хрупкость её.

«Она как лучик света
Несётся с вышины
В пучину вечной тьмы.
Там сгинем будто бы пылинки
Мы навечно,
Угаснем навсегда
Под гнётом немоты».

Но снова эту однозначность взрывает мысль поэта: » Нунни имеем мы, / как вечной жизни путь». «Поверь» – взывает мысль «мы не исчезнем навсегда. / Ведь души светлые / в горчайший миг печали / больного сердца улетают в небеса. / Оттуда, милая, вернешься радостно в дочурке внука. / И вновь продолжишь путь земной».

» Светлые души бессмертны». Супруге А.А. Даниловой.

Нунни (юкаг.) – религиозное представление юкагирского народа о переселении души хорошего человека в тело новорождённого.

Время дарует автору великое смирение. По верёвке, натянутой между соснами ему определена прогулка весенним днём.. Акация, посаженная женой, словно отводит его от края пропасти тяжёлых дум, воспоминаний, и одаривает своей надеждой «неземной». » Ведь точно зорче стал я сердцем возле / акации.. »

Земное смирение дарит райскую свободу крепкой мысли поэта, уводит вверх от суеты, тоски и боли.

«Анина акация» 2011 год.

Эпистолярность особенный образ поэтической мысли, когда можно не только вчитываться в строки, но и возвращаться к написанному, осознанному в прошлом, когда отчаянное время будто заново пытается ввергнуть в смуту. Здесь, словно нить веры, верёвка между сосен, на даче выводит к милой акации, где снова радость. Это возвращение одним взмахом страницы взрывает крепкой мыслью и сбрасывает гнетущую боль темноты.

Тут даже «Тоска аборигена» как властный удар кулаком по столу: «Хватит! Надо смело / Изобличать двуличных ловкачей!»

08.11.2015 год.

Знаменательно, и как бы продолжение стихотворения поэма «Ищу свою мечту» (Памятка из семи узелков).

Узелковое письмо, древнее послание потомкам, думаю имеет чисто юкагирские корни. Каждый узелок обращение к памяти, как молитвенные чётки. В четвёртом узелке поэт конкретно обращается к юкагирам, которых безжалостное время обезличивает, оставляет без знания родного языка. Он даже даёт совет » знать .. хотя бы сотню нужных слов».. Поэт как бы приводит свой народ к той самой верёвке между сосен, которая подарила ему духовное прозрение.

Но, словно «воз», возложенный на простодушных людей, двуликие мажут мёртвой грязью, и совесть потеряв, тянут подло » на себя одеяло » маленькое, тлеющее от огня алчущих лгать, воровать, убивать..

Но поэт на родном юкагирскому языке постановляет «Хоҥтаапанҕан, Хойл анилҕан!» * Тем озаряет новый путь, светлый и созидательный.

*Да будет так, как дар Всевышнего! »

Варвара Данилова 
24.03.2023 г.

Улуро Адо
Перевод автора

Озвученная мольба

Туман. Туман.
Как пепел плотный, темно-серый закрыл меня
со всех сторон глухой стеной.
Вначале думал: «Это, как туман осенний – 
пройдет к утру
и вновь увижу свет дневной».
Но, вскоре понял:
это след змеи коварной, изгрызшей нервы глаз моих исподтишка. 
И все! – 
Лишен я счастья, видеть свет желаний.
Лишен путей своих к наукам и стихам!
Ну, как же жить? И надо ли?
Ведь я невольник,
полумертвец.
Остаток жизни мне страдать.
Беда! Беда!…
И тут о мыслях вдруг я вспомнил!
Да! Да! Они при мне!
Им нипочем и тьма! 
Так значит, эта омертвевшая туманность
не сможет помешать идти по жизни мне?!
И значит, я смогу творить вполне нормально,
стихи, поэмы и трактаты без помех?!
О, как же радостно
вдруг вырваться из плена, безжалостных
и беспощадных темных сил!
И вновь летать в выси душою вдохновенной,
за мысли крепкие держась, как за лучи!
О, мысли!
Дайте сил поймать неповторимо
проникновенные и теплые стихи,
как милый, нежный и веселый смех любимой,
дарящие сердцам блаженства сладкий миг!

Анина акация

Бреду послушно за веревкой, странно 
протянутой меж соснами весной (не мной) – 
она порой летит над тропкой дачной,
порой ее обходит стороной.
Бреду задумчиво и отстранённо
от всех проблем всей жизни суетной. 
Ловлю лишь шепот тропки захламленной, 
скорбящей по ушедшим в мир иной…
Как пусто здесь… Не будет больше милой…
И сына тоже… И друзей моих…
Всплакнуло сердце так, что прекратило 
стенание свое тропа и в тот же миг
листочками легонечко задело
ветвистое меня со лба до ног.
А кто-то милым голосом несмело
шепнуло будто: «Это я. Не узнаешь?»
Ну как же не узнать ее, любовно
из семечек взращенную женой, – 
на память о себе детишкам кровным,
как память о душе воистину святой.
И начал гладить ветви золотистой
акации с особой теплотой,
подзаряжаясь как бы силой чистой, 
подаренной тем семечком женой.
Та сила будто бы из сердца гонит
тоску и боль, как солнца мрак ночной,
и человек ушедший из погони
тяжелых дум, светлеет будто бы душой.
О, как приятно все же гладить ветви
 и думать, что стою опять с женой, —
ласкаю бережно ее за плечи,
надеждой новой наполняясь неземной,
ведь точно зорче стал я сердцем возле
акации у тропки на краю.
Наверное, это все идет по воле
жены моей живущей – Там – в раю, 
но часть души жены – на радость нам! –
живет в акации, как талисман.